| Меню сайта |
|
 |
| Категории раздела |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
| Наш опрос |
|
|
| Статистика |
Онлайн всего: 6 Гостей: 6 Пользователей: 0 |
|
| Поиск |
|
|
| Календарь |
|
|
| Архив записей |
|
|
|
Главная » 2010 » Июнь » 22 » Альфред фон Фогельвейде. Proto-раса. Часть 2
15:02 Альфред фон Фогельвейде. Proto-раса. Часть 2 |
Природная общность приемлема тогда, когда мы описываем человеческое устроение, прибегая к помощи обобщающих понятий (ведь вряд ли кто-нибудь будет отрицать у негра наличие рук и туловища). Следует заметить, что образ Божий не сводится к человеческой разумности. Очень многие свв. отцы обращали на это внимание. Об образе можно говорить только тогда, когда наблюдается причастие человека к Божественному Логосу как Источнику всякой разумности. Следовательно, когда человек находится вне Традиции, – ибо лишь в ней одной это причастие возможно, – мы не можем сказать, что в нем обнаруживается и образ Божий. А этот факт, в свою очередь, позволяет нам сделать вывод, что не все хотят раскрыть образ Божий. И там, где существует мощное сопротивление этому акту, обычно присутствует расовое смешение, поскольку греховные связи никогда не способствовали обретению богообразности.
Развивая эту мысль, мы приходим и к другому заключению: греховные связи не приближают человека к тому, чтобы он стяжал и подобие Божие. Понятие «образ Божий» тесно связано с понятием «подобия». Традиция никогда не рассматривает их как некие статичные величины, которые можно друг другу противопоставлять. Одно неизбежно предполагает другое и не может быть понимаемо в отрыве от него. Поэтому, можно сказать, что образ Божий есть дар человеку, выражающийся в потенциальности причастия к Божественной жизни, участия в Божественных совершенствах. Подобие же – проявление этого дара в жизни человека и та мера, в какой эта способность реализуется. Образ Божий есть то, что человеку дано от рождения. Подобие же, напротив, есть некоторая заданность, задача, которая стоит перед человеком и которую он должен решать в течение земной жизни. Однако эта задача не может решаться вне Традиции и расы, ибо в соединении с ними она только и решается. Любые самостоятельные и «альтернативные» попытки разрешения этой проблемы a priori обречены на провал.
Разобрав основные элементы человеческого состава, мы подошли к главной теме традиционной антропологии – теме личности. Именно личность соединяет в себе душу, тело, разум, чувства, волю. Встает вопрос: как понимать личность по отношению к человеческой природе? Связана ли она с ней? Какое место здесь отводится расе?
Отметим, что понятие «личности» в Традиции появилось благодаря догмату о Пресвятой Троице. В полемике с арианской ересью Церковь разработала тринитарную терминологию. Ее создал богословский гений великих Каппадокийцев, в первую очередь свт. Василия Великого. Св. Василий строго разграничил понятия «сущность» и «ипостась» и определил различие между ними, как между общим и частным. «Одни имена, употребляемые о предметах многих и численно различных, имеют некое общее значение, – пишет св. отец, – …Другие же именования имеют значение частное, под которым разумеется не общность природы в означаемом, но очертание какого-либо предмета по отличительному его свойству, не имеющее ни малой общности с однородным ему предметом»26.
Свт. Василий взял на вооружение философию Аристотеля. То, что у античного мыслителя называлось «первой сущностью», св. отец называл «ипостасью»; то, что Стагирит называл «второй сущностью», св. Василий именовал собственно «сущностью». По учению Каппадокийца, сущность Божества и отличительные ее свойства – неначинаемость бытия и Божественное достоинство ¬–принадлежат одинаково трем Ипостасям. Отец, Сын и Святой Дух есть проявления ее Лицах, из которых каждое обладает всей полнотой божественной сущности и находится в неразрывном единстве с ней. Отличаются три Божественных Ипостаси личными (ипостасными) свойствами.
Каппадокийцы отождествили понятие «ипостась» и «лицо». «Лицо» в философии того времени являлось термином, принадлежащим не к онтологическому, а к описательному плану, т.е. лицом могли назвать маску актера или юридическую роль, которую выполнял человек.
Отождествив «лицо» и «ипостась» в троичном богословии, Каппадокийцы тем самым перенесли этот термин из плана описательного в план онтологический. Следствием этого отождествления явилось по существу возникновение нового понятия, которого не знал античный мир. Это термин – «личность».
Из троичного богословия понятие «личности» перешло и в антропологию, где заняло особенное место. Сочетаясь с понятиями «ипостась» и «лицо», оно стало связующим звеном в раскрытии у человека расового содержания. Возникает контрвопрос: как это возможно, когда личность не сводится к природе?
Человеческое тело и душа творились Богом одновременно. Единит их между собой ипостась. Однако ипостась не только соединяет в человеке душу и тело. Она показывает оригинальный способ бытия того, кому принадлежит ипостась. Что есть ипостась? Это «бытие-для-себя», это есть то, чем конкретная сущность отличается от других сущностей. В человеке сочетаются телесная и душевная природы. Но обе они охвачены ипостасью, относятся к определенному лицу. Природа человека самоипостасна. Но помимо того, что она самоипостасна, в ней есть своеобразные природные особенности. Природные особенности бывают двух видов: сущностные и ипостасные. Отцы Церкви видят в сущностных своеобразных особенностях то, что присуще всем людям27: смертность, наличие головы, ногтей, дыхания, сна и т.д. Св. отцы не углубляются в сущностные различия между людьми. Но это совсем не означает, что они не интересуются расовым состоянием человека. Напротив, очень даже интересуются. Расовость человека относится ими к ипостасным особенностям, то есть ко второму виду. По словам преп. Анастасия Синаита, «белизна кожи, курносость, смуглость, увечность, светлоглазость, ретивость, леность и тому подобное – …не обнаруживаются равным образом во всех людях. Ведь не все курносы, не все ретивы и не все светлоглазы. Поэтому некоторые28 называют ипостасью своеобразное сочетание… особенностей»29. Словом, раса в человеке относится к его ипостасным особенностям, т. е. к тому, что имеет отношение к личности.
Несомненно, это очень важный вывод. Он позволяет вести речь о расе, как предикате индивидуального бытия. Но остается проблема сущности, которая в средневековой Традиции сводилась к общности телесной природы. В каком случае эта общность приемлема, а в каком нет?
Здесь нужно внести ясность. Природная общность приемлема тогда, когда мы описываем человеческое устроение, прибегая к помощи обобщающих понятий (ведь вряд ли кто-нибудь будет отрицать у негра наличие рук и туловища). Однако природная общность второстепенна, когда мы говорим о природных различиях, которые существуют и относятся к качественно-неотделимым свойствам субстанции. Преп. Иоанн Дамаскин отмечает: «индивидуумы, входящие в один и тот же самый…вид, …называются единосущными, единоприродными»30. Следовательно, те, кто не входит в один вид, не могут быть единоприродными с теми, кто, действительно, к нему принадлежит. Отсюда мы приходим к другому важному заключению, что раса относится не только к личным особенностям человека, но и к его сущности. Таким образом, раса есть сочетание ипостасных и сущностных качеств, принадлежащих конкретному человеку или определенной группе лиц.
Да, личность не сводится к природе. Но это не означает, что она существует без нее: лицо связано с природой. Оно способно не замечать ее. Но избавиться от сущности личность не может: только в природе личность себя и являет. А если личность проявляет себя в природе, то она будет обнаруживать себя и расово: индивид эксплицирует себя через ипостасные и субстанциональные свойства. И как бы личность не действовала, она всегда действует расово, – даже тогда, когда не задумывается об этом31. Словом, личность неотделима от природы и расы в пространственно-временном континууме.
Теперь, когда мы разъяснили основополагающие понятия антропологического вектора в Традиции, вернемся к вопросам, которые были нами поставлены.
Очевидно, что человек создавался Богом именно как личность, хотя в природе его есть элементы животного и растительного мира. Адам являлся высочайшим отображением Бога. Поэтому сравнивать его с бессловесными тварями не имеет смысла. Допустить подобное сравнение можно лишь в том случае, когда мы говорим о падшем человечестве. Однако и тут требуется осторожность в словах, поскольку не все люди экзистируют по-животному. Кроме того, даже в падшем человеке образ Божий не уничтожен. Образ можно возродить благодатью, если человек этого захочет. Но возродить идеально-расовое состояние, бывшее в раю у перволюдей, невозможно. Здесь мы подошли к проблеме возникновения расы, половой дифференциации и человеческого грехопадения.
Предположительно, раса у человека появилась с момента его творения. Адам, как передает Свящ. Писание, с самого начала имел ипостась (поскольку само имя «Адам» указывает на лицо), а также те особенности, которые мы называли: «ипостасные» и «сущностные». В Библии отчетливо видны свойства, которые относят к сущностным особенностям. Господь Бог поселил человека в «саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить» (Быт.2,15). Т.е. у человека были руки. Бог сказал Адаму: «от всякого древа в саду ты будешь есть» (Быт.2, 16). Стало быть, у человека была голова, рот, губы и т.д. К сожалению, мы вряд ли выясним, какие были у Адама suturae cranii32: sutura ocipitomastoidea33, sutura sphenofrontalis34, sutura frontalis (metopica)35, sutura sagittalis36. Мы, определенно, не узнаем, что представляла собой norma facialis37, norma lateralis38 и norma occipitalis39 головы Адама. Однако можно отметить то, что наличие сущностных особенностей уже подразумевает под собой особенности ипостасные, ведь Адам был человеком совершенным40. Он поистине уникален, «не имеет среди людей подобного себе, другого нерожденного»41. Адам сотворен, и этим он отличается от людей, живших после грехопадения. В этом генезисе Традиция усматривает прообраз Пресвятой Троицы. Адам – символ и образ Бога-Отца, Ева – образ Бога Отца нерожденного (она также создана) и Святого Духа (произошла от ребра Адама, подобно тому, как ипостась Святого Духа предвечно исходит от Отца). Рожденный от Адама и Евы сын (Сиф), символизирует собой образ Бога Сына, предвечно рожденного. Однако Сиф рождается в падшем мире, что прямо приводит к аналогии с Христом, Богочеловеком.
Однако возвратимся к Адаму. Не вызывает сомнений, что прародитель людей имел идеальный расовый тип. Несмотря на то, что Священное Писание об этом молчит, мы не в праве отказывать раеродной личности в расовой полноте. Сам факт того, что до падения человек являлся величайшим отражением Бога, уже не позволяет отметать расовую версию. В противном случае первочеловек был бы неполноценным. А это, в свою очередь, позволило бы скептически отнестись к всемогуществу Бога. Поэтому мы можем заключить, что никогда не существовало безрасового человека. Его просто не могло быть. Если бы он был, то был бы аморфной сущностью, в которой недостает ипостасных и субстанциональных качеств.
Появляется вопрос: если цель Адама состояла в том, чтобы обожиться и привести к Богу весь мир, то что было бы с расой, когда человек стал бы богом по благодати?
Ответить на поставленный вопрос практически невозможно. Никто не знает, что было бы тогда. Ясно одно: в том состоянии, в котором Адам пребывал в раю (до греха), раса у него была в потенциальном положении. Он ей обладал. Как феномен, раса не была актуализирована. Возможно, если бы человек не пал, она никогда бы не актуализировалась. Наверное, восходя к Богу, человек освободился бы от нее: в Боге он обрел бы вечное блаженство и сверхсовершенное тело… Но Адам не обрел блаженства в Боге, а пал. Произошла актуализация расы, которая поставила людей перед фактом: раса экзистирует, «здесь-и-сейчас», в профанности. В сакральном времени, во временевечности, в эонотопосе, положение расы было другим. Раса просто была. Благодать Божия помогала людям раскрывать то, что им дал Бог. Раса не подчинялась законам «развития» падшего мира; раса не была предзаданна; раса целиком зависела от состояния ипостасных и сущностных особенностей человеческой природы: человек решал, что будет с ней. И люди сделали выбор. Грехопадение изменило человеческое in-der-Welt-sein42. Раса активизировалась. Она перешла в иное состояние бытийности, в котором никогда не была…
Кажется, что грехопадение есть положительный момент для расы. Но это не так. До падения раса была ни смертна, ни бессмертна. Она была неизменным элементом человеческой природы. Нельзя сказать, что раса была неподвижна. Напротив, она уже соединялась с движением, какое ей давал Адам. Движение это направлялось к Богу. Раса имела интенциональность, которая единилась с благодатью. Никто не знает, чем бы это обернулось для перволюдей. Но после грехопадения раса становится смертна, тленна, удобопреклонна к разложению. Ее активизация вызвана только тем, чтобы спасти человека от духовно-физической деградации.
Возникает очередной контрвопрос: мешает ли раса обожению?
Традиция говорит: «обожение, соединение с Богом сохраняет идентичность …личности, ее самотождество и самосознание …Каждый, исполнившись Духа, пребывает в собственном своем естестве и существе»43. В Традиции отмечается: процесс обожения начинается уже здесь, на земле. А это означает, что раса тоже принимает в нем участие. Обоживается весь человек, вся личность, с душой и телом. «Как железо, соединившись со светом, – пишет преп. Иоанн Дамаскин, – становится светом не по природе, но по соединению с огнем и сопричастности, так то, что обоживается, становится богом не по природе, но по причастию»44.
Отцы Церкви говорят о телесной модификации. Но отсюда не следует делать вывод, что обновленная телесность обязательно утратит расовость. Повторим, нам трудно сказать, что произошло бы (и произойдет) с телом…
В свое время, свт. Григорий Нисский и преп. Максим Исповедник высказали идею: если бы человек не согрешил, то Господь дал бы ему ангельский способ размножения. Этот тезис нередко абсолютизируют, придают ему догматическое значение. Однако он никогда не являлся догматом. Во-первых, это частное богословское мнение. Во-вторых, этот тезис не совсем согласуется со Свящ. Писанием. Сотворив человека, Бог изрекает: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт.1,29). Очевидно, образ размножения, который есть у животных и который был востребован после совершения греха, не так уж и греховен: он заповедован Богом в раю. Кроме того, такой способ размножения связывает человека с миром, что мы не раз подчеркивали. Следовательно, проблема расы не снимается. Наконец, мы можем предположить, что и после того, как произойдет воскресение человечества, расовые особенности не исчезнут. В Священном Писании есть слова Иова: «Я знаю. Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога» (Иов.19,25-26). Библия ведет речь именно о коже, а не о теле. В переводе блаж. Иеронима (Вульгате) этот отрывок звучит так: «Я знаю, что Искупитель мой жив, и в последний день я буду воскрешен из земли. Я снова буду одет моею кожею, и во плоти моей увижу Бога моего. Я увижу Его сам, мои глаза увидят Его»45. С предложенной трактовкой текста соглашаются свт. Климент Римский, свт. Кирилл Иерусалимский, свт. Епифаний Кипрский, свт. Амвросий Медиоланский, блаж. Августин и др. отцы. Таким образом, раса может сохраниться и после парусии46.
Обозначив перспективность расы, перейдем к теме ее эксплицитности. Выше мы затронули проблематику человеческой кожи. Как часть сущности человека, она служит открытым выражением расовой принадлежности, – поскольку с ней взаимодействует цвет. Кожа не может быть нейтральной, несущественной. Она всегда конкретна, качественна, подчеркивает суть индивида. Кожа утверждает разность между кем-то и чем-то (или между кем-то и кем-то). Эта разность есть благодаря цвету. Цвет предикативен, зависим от личности, ее сущности, ее воли и свободы. Цвет конституирует разность, ее насущную содержательность. Он не обладает большим конститутивом, чем личность, но неразрывен с ее энергией. Поэтому конститутив личности всегда есть конститутив сущности и цвета.
Спрашивается, какой цвет кожи был у Адама?
Предлагаются разные гипотезы. Но мы склонны считать, что этот цвет белый. Как пишет граф Ж.А. де Гобино, «факт, что Адам – прародитель белой расы, не подлежит сомнению. Очевидно, что и Библия высказывается именно так»47. Но чем можно это подтвердить, ведь Священное Писание ничего не говорит о цвете кожи Адама?
Обратимся к анализу цвета. Цвет неотделим от света. В Традиции свет всегда связан с Богом: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин.1,5). Господь обитает «в неприступном свете» (1 Тим.6,16). «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак.1,17). Бог одет светом, «как ризою» (Пс.103,2). Бог является для человека «вечным светом» (Ис.60,19). Величие Божие – «свет» (Авв.3,4). «Господь просвещает тьму» (2 Цар.22,29). Христос есть свет миру, и Он посылает Своих учеников, чтобы они были светом для людей (Ин.8,12; Мф.5,14-16). В Символе веры говорится, что Сын – Свет от Света. В традиционной «гимнографии Бог воспевается как Свет чаще, чем как Любовь или Премудрость»48. Божественный свет – благодать, энергия, которая спасает человека. «Благодатью Бог всецело объемлет тех, кто того достоин, и святые объемлют Бога во всей Его полноте»49. Словом, свет имеет огромнейшее значение в Традиции.
Отметим, что Божественный свет нематериален, нетварен, постижим только для праведных, «сияет в тех, которые очистились»50. До совершения греха Адам был праведен, ходил в благодати Божией. Трудно сказать, какой свет окружал в то время людей. Очевидно, что это был сверхсветлый, сверхневыразимый свет. Он влиял на человека, просвещая все его естество. Наши идеальные ассоциации не могут передать ту светлость, светозарность, которой были охвачены Адам и Ева. Вместе с тем наш падший ум, имеющий примитивное представление о том состоянии, вряд ли допустит мысль, что Адам и Ева были темными по сущности индивидуумами: наше восприятие идеала всегда исходит из понятий «чистоты», «святости», «белизны». Подумать о чем-то другом мы не в силах. Заметим, это не апелляция от чувственности, а констатация традиционного факта, который не подлежит переоценке. Конечно, теоретически мы можем выдвинуть идею о том, что идеал связан с «грязнотой», «темностью» и «чернотой». Но идеал лишь тогда может быть идеалом, когда в нем нет противоречий с реальностью. Слово «тьма» отталкивающе действует на человека в реальности. Следовательно, все, что с ней перекликается, неидеально. Сам человеческий ум противится насилию над идеалами, над тем, что реально. Это образец. В Традиции образец – вещь подлинная, истинная, вещь примерная, служащая мерилом для всего. Поэтому не может быть идеалом «тьма» и «темное». Тьма – это мир греха и беззакония (Ис.5,20; Мф.6,23; Лк.11,35; Ин.3,20; Рим.2,19; 2 Кор.6,14; Еф.5,8; 1 Фес.5,4). В Адаме до падения не была греха. Он не мог быть темным, так как пребывал во свете Божием. Значит, и все существо его было таким же. Т.е. Адам был белым человеком.
Белый цвет – цвет чистоты. Он представляет собой совокупность всех цветов, символизирует богатство жизни, непорочность, «причастность божественному миру»51. Как отмечают ученые, белый цвет имеет наибольший коэффициент отражения. Он лучше всего виден; он раздвигает пространственный горизонт и приобщает к вечности. С белым цветом связаны целостность, целомудренность и девственность. Белый цвет не располагает к эмоциональности, вспыльчивости и гиперестезии52. Он, скорее, центрирует психическую деятельность, придает ей «нормальность», устойчивость и выдержанность.
В отличие от белого, черный цвет не обладает подобными характеристиками. Черный цвет – цвет демонический: он отрицает другие цвета, и поглощает свет. Он символизирует смерть, печаль, мучение, страдание и разложение. С черным цветом соединено получение эффекта объектного исчезновения, т. е. устранения объективных идеалов, присущих Традиции. Естественно, черный цвет не был отражением человеческой природы. Поэтому не было чернокожего Адама.
Особую роль в Традиции играет красный цвет. Он взаимодействует с белым. Но часто его ставят выше. Почему? Дело в том, что в Священном Писании есть для этого основания, и они базируются на этимологии. С ее помощью пытаются объяснить значение имени «Адам». Одна из таких попыток встречается у Рене Генона. Он пишет: «следует отметить, что вульгарная этимология имени Адам, которая… настаивает на его происхождении от «адама», переводимого как «земля», ничем не обоснована…; скорее…следует допустить, что, наоборот, «адама» производно от этого имени; но на самом деле эти два существительных берут свое начало от корня слова «адам», которое обозначает красный цвет. Слово «адама», по крайней мере первоначально, не обозначает ни землю вообще …, ни элемент земли (йабаша, слово, исходный смыл которого указывает на качество «сухости» как на важнейшую характеристику элемента); это, собственно говоря, красная глина»53.
Несмотря на то, что этимологический анализ Рене Генона близок к христианскому толкованию, он не вполне точно передает смысл стихов из книги Бытия. Отметим, что для Генона акцент на существительном «adama» важен потому, что ему необходимо обосновать происхождение красной расы.
Причем, свои догадки он выводит из иудейской Каббалы и трактовок алхимической герменевтики. В нашем же исследовании выбраны другие ориентиры, абсолютно несходные с геноновскими. В христианской экзегезе существительное «adama» – «земля». На этот перевод с древнееврейского языка ссылаются все известные православные толкователи. К примеру, св. мученик Иустин Философ пишет: «Если Бог смог из земли создать человеческое тело, то тем более Он сможет воссоздать его, распавшееся в ту же землю, заново»54. Рене Генон опускает центральное значение слова «adama», которое переводится именно как «земля»55. Но почему именно «земля»? Этим подчеркивается, что тело человека создано из этого вещества Божией рукой. Словосочетание «красная глина» имеет совсем иной смысловой оттенок: оно указывает на кровь, на внутренние органы человеческого организма, – с чем мы тоже согласны. Само же слово «adam» состоит из трех согласных «alef», «dalet» и «mem», которые образуют слово «человек». Получается, что понятия «adam» и «adama», в совокупности, предлагают образ человека, сотворенного из земной персти. Конечно, существительное «adama» иногда переводится как «глинистая почва», «возделанная земля». Но «возделанная земля» – это не «красная глина»! В «красную глину» эта «земля» превращается тогда, когда «adama» сочетается со словом «edom»56. В толкованиях встречается подобное значение. Но это не значит, что оно доминантно. Его допускают для раскрытия многогранного образа Адама. В остальных случаях красный цвет ассоциируется с раздражительностью, дерзким поведением и страстью. Представить у Адама страстность, – которая вошла в его природу только после грехопадения, – очень сложно. Красный цвет связан с наивысшим напряжением человеческих сил. Но это опять-таки следует отнести к периоду, когда люди совершили грех. Нередко красный цвет соотносят с огнем. Однако утверждать, что всякий огонь, в том числе и благодатный, обязательно красного цвета, – неверно. В Святом Писании огонь изображает благодатные действия Святого Духа. Это огонь очищающий (Числ.31,23; Ис.4,4; Ис.10,17; Зах.13,9; Мал.3,2), освещающий (Исх.13,21; Пс. 77,14) и пожирающий (2 Цар.22,9; Пс.17,8). Из текстов не видно, чтобы этот огонь был всегда красным. Кроме того, если говорить о действиях Св. Духа, то в Священном Писании есть и другие Его изображения. Например, дождь и роса плодотворные (Ис.26,19; Ис.55,10,11; Иез.34,26; Ос.6,3), прохлаждающие (Пс. 67,9; Ис.18,4) и изобильные (Пс.132,2). Или: елей исцеляющий (Ис.1,6; Иез.16,9; Откр.3,18), веселящий (Пс.22,5; Ис.61,3; Евр.1,9), светящий (Зах.4,11-14; Мф. 25,3,4; 1 Ин.2,20,27) и освящающий (Исх.29,7; Исх.30,25; Лев.10,7; Пс.88,21; Пс. 132,2; Ис.61,1). Или: ветер сильный (3 Цар.19,11; Деян.2,2), животворящий (Иез. 37,9,14), который дует куда хочет (Ин.3,8; 1 Кор.12,11). Поэтому можно сказать лишь о том, что огонь – один из символов изображения действий Святого Духа. Цвет самого огня далеко не всегда соединяется с красным. Красный цвет – это не цвет Святого Духа! Цвет Святого Духа – зеленый, так как он символизирует вечную жизнь, вечное цветение. Поэтому белый цвет человеческого тела мог одновременно объединяться и разъединяться с красным цветом. При этом красный цвет никогда не главенствовал над белым, а только взаимодействовал с ним. Обилие же красного цвета приводит к возбуждению, утомлению, к упадку внутренних сил, к сильным чувствительным реакциям и депрессии.
Еще один цвет – желтый. Этот цвет отличается наибольшей яркостью, создает ощущение легкости, способен успокаивать и снимать напряжение. Желтый цвет является очень динамичным, насыщенным. С ним часто сочетаются оранжевый и золотой цвета. Однако нужно строго разграничивать желтый и золотой цвета, ведь в Традиции золото – символ Небесного Царства, принадлежности к миру вечных ценностей, а желтый – лишь подобие золота, цвет близкий к нему по своей семантике. Впрочем, нельзя сказать, что желтый цвет ближе золотому, чем другие цвета. Самым близким к золотому оказывается белый цвет (отсюда, кстати, выражение «белое золото»). Белый цвет лучше, чем желтый, выражает трансцендентность и священность. Горизонтально-вертикальны>й аспект белого цвета превосходит желтый по всем статьям. В качестве примера можно указать на Преображение Господне: «одежды» Божии «сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк.9,3). Кроме того, в Священном Писании и в Священном Предании мы не найдем сведений, в которых бы желтый цвет выступал главным атрибутом какого-нибудь ритуала, особого события или акта. Единственно, что здесь привлекает внимание, – это песок в пустыне и желто-красное пламя жертвенного огня. Таким образом, мы приходим к выводу, что желтый цвет не мог быть цветом человеческого тела.
Суммируя все сказанное в отношении цвета, подчеркнем: фактически ни один цвет не составляет серьезной конкуренции белому. Только красный выделяется из приведенного списка. Но он, повторим, взаимодействует с белым (внутренние органы, кровь, благодатный огонь, «красный» – внешне красивый). Поэтому Адам принадлежал к белой расе.
Перейдем к следующей теме: половой дифференциации. Отметим, что в XX в. половая проблематика не раз затрагивалась традиционалистами и расологами. И тем не менее, существует ряд вопросов, которые до сих пор требуют ответа. Все они, как правило, касаются христианской Традиции, которую любят искажать, наводнять всевозможными интерпретациями и приписывать ей то, к чему она всегда была равнодушна. Попробуем восполнить недочеты, не забывая, конечно же, о расовой составляющей.
Обыкновенно, когда в традиционно-философской литературе заходит речь о половом дуализме, авторы неизменно обращаются к сочинению Платона «Пир». В нем, в изысканных тонах, обрисована половая проблематика, ее появление и состояние. Позволим и мы себе процитировать небольшой отрывок: «Прежде всего, люди были трех полов, а не двух, как ныне, – мужского и женского, ибо существовал еще третий, который соединял в себе признаки этих обоих, сам он исчез, и от него сохранилось только название, употребляемое ныне как бранное слово, – андрогины; и из этого названия видно, что они сочетали в себе оба пола – мужской и женский… Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов…
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 836 |
Добавил: nowhook
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|